Дневник путешественницы: от Рождества Христова…

Дневник путешественницы: от Рождества Христова…

Татьяна Чудесникова

Каждый момент в этом удивительном месте — это маленькая радость, тайна и воспоминание.

5 января 2023 года

Я в монастыре. Весело здесь. Я впервые вешала белье на улице при -25. Разворачиваешь его — и оно уже деревянное. Гвозди забивать можно…

6 января 2023 года

Служба долгая такая. Думала, просплю половину, пойду к 8. А нет, она только начиналась. Еще идет. Причастие будет… После службы вертеп ставили: снега много – можно копать. Ветки задубели. Хорошо, их Серёжа из Подольска порубил накануне. Я сначала расстроилась: какая-то форма вертепа вытянутая кверху… И веток не так много, как хотелось бы. Казалось, что подсветки мало. Но всё ходят и радуются, а кто-то у м. Агнии даже спросил: «Ты сама нарисовала?»…

Ночью пошли все на службу, мимо вертепа идут – и снова радуются. М. Селафиилу Ирина повезла на колясочке, слепенькую, да не удержалась, завернула к огонькам: «Матушка, посмотри, красота какая!»

15 октября 2023 года

В монастыре — настоящая осень. Цветы из могилки матушки вылезли и ползут во все стороны, словно олицетворяют бурную деятельность схиигумении Елизаветы. Хожу, фоткаю на память…

Мне особенно нравятся фотографии с м. Арсенией, которая выглядывает из-за двери храма, с Тамарой, которая присела с молитвословом около Вознесенского храма, с послушницей Еленой, увлеченно читающей Псалтирь в часовенке на скиту.

Никто не ругается! Тихо и спокойно. Все как будто друг друга знают и относятся, как родные… Когда я уезжала из монастыря, спугнула свидание Мурки и Рыжика…

5 января 2024 года

Снова в монастыре. Родной дом.

Паломническая гостиница. Это Рыжик трудницы Валентины. Отдыхает: «Ну, погладьте хоть кто-нибудь…». Внизу у матушки написано: без благословения не входить. Рыжик подцепляет лапкой дверь и заходит есть корм Винтика, кота монастырского. Я вижу эту картину, но помочь не могу, потому что никто не отвечает на благословение. Хорошо, м. Магдалина сверху спустилась…

Вообще, он игруля. Любит охотиться. Вот и прыгал мне на руку. Теперь вся в царапках.

6 января 2024 года

Меня сегодня не трогает никто. М. Агния только дала Псалтырь читать утром. Я переживала, где же прочитать его в 6 утра? Чтобы никому не мешать, и чтобы мне тоже не мешали. Мне снилось, что я читаю Псалтырь по узеньким бумажкам, построчно, а все вокруг мешают и пытаются их перепутать. Но всё хорошо получилось в итоге…

Сегодня длинная служба. Затем соборование. Так много людей собралось, что отец Олег и отец Сергий вместе вели. Один читает, другой помазание проводит. Отец Олег так обильно маслом мазал, что после него все жирные были. Еле успевали оттереться… Я стою посередине, вижу, что они оба приближаются, и о. отец Олег быстрее оказался…

Теперь фотографирую конкурсные работы «Вифлеемская звезда». Это фото дня. Мать Евдокия делает обход и советует, что куда поставить и положить.

А это мы делали вертеп. Вот главный олень — это я).

Ангел уже спустился.

7 января 2024 года

После службы все прилегли…

Проснулись все в паломнической гостинице от криков Серафимки: «Ангелина, Ангелина, просыпайся! Мы уже подольских разбудили! Скоро репетиция!» — и все это интонациями Жихарки…

После трапезы и праздничного концерта м. Агния объявляла результаты голосования монахинь. Награждение победителей по конкурсу на лучшую Вифлеемскую звезду. Кукла сидела одна — так подарок держала, никому не отдала!

4 мая 2024 года

В 13.30 в монастырь ворвалась толпа из полудюжены мальчишек. У каждого в руках был кулечек с куличиком или яичками. Они пронеслись по территории, подергали двери закрытых храмов и уже было разочаровано пошли в сторону ворот… Но тут отец Сергий, гревший свой микроавтобус, увидел эту незадачливую компанию и лаконично окрикнул: Освятили?..
— Нет, закрыто! — Запищали мальчишки, которые на фоне мощного отца Сергия казались гномиками.
— Идите к машине — вздохнул батюшка и пошел снова облачатся…

19 августа 2024 года

Мать Илария сидела на скамеечке у исповеди, дождалась своей очереди и начала медленно вставать, чтоб подойти к аналою, но не успела сделать и шагу: отец Сергий, как богатырь, подхватил аналой — и он практически вмиг долетел до мать Иларии. Исповедуется.

23 августа 2024 года

Монастырские заметки: одно из самых тяжелых послушаний для меня — на посуду. Сегодня с 8 утра я в трапезной. Удивительно, но я (человек, который загружает вилки в посудомойку), не раздражаюсь. Помните, дома после тарелок всегда остаётся сковородка и смотрит на тебя с укором? Тут на меня смотрели три 20-литровые кастрюли, а после них пять противней, и с десяток маленьких (конечно, в сравнении, после тех чанов, трехлитровые кажутся крохотными). Заканчиваешь домывать половники — и вот тебе новая гора от рабочих, которые обедают в 12. Как же перемыть такую бесконечную гору? Я стою у трех раковин и вспоминаю сказку «Конек-горбунок». В финале сказки Ершова царь должен был искупаться в трёх котлах: с холодной студёной водой, с варёной водой и в молоке, но молоко — кипяток.

Тут же тоже три огромных таза: с мыльным кипятком, водой для полоскания по-черному и для полоскания по белому — своеобразный конвеер. Только вместо царя почему-то все герои Федориного горя.

Впрочем, все это пустяки и даже спина уже не возникает и не просит замены. Работа идет под негромкие переговоры поваров, тети Оли и Татьяны. Попробуйте представить местный Чувашский акцент: быстрый, на улыбке, с вопросительной интонацией и повышением на конец фразы.
— А мокрови-то сколько?
— А лука на этот салат и на зажарку?
— Попробуй на соль, я что-то перестала соль чувствовать.
Но это тетя Оля лукавит, она превосходный повар и ее еда всегда очень вкусная, домашняя, разнообразная — даже в пост.
Однажды она сломала ногу и все мы очень страдали без нее. Душа из пищи ушла.

 

24 ноября 2024 года

Воскресенье. Я, конечно, молодец. Два раза за два дня пол мыть в храме… Если серьезно считать, то раз пять выйдет, потому что в воскресенье мы его перемывали три-четыре раза из-за паломников. Какая-то группа проездом была — весь день акафисты о воинах читали, сменяясь, а грязь на улице неимоверная: ни одной целой дороги у монастыря. Вот и пришлось вдвоем мыть несколько раз. Я пошла мыть в 9.50 и вышла из храма в 13.30. Хорошо, вдвоем были, хотя это мало помогло…

Зато пока убирались, открыла тайну. Мать Евсевия английский язык знает, представляете? Прочитала, что у меня на футболке написано. Подошла и перевод мне сказала. Надо же! Приятно встретить адекватного читателя в монастыре.

26 ноября 2024 года

Мне нравится, что в монастыре люди помогающие. Вот, например, мать Илария очень плохо видит. Но старается не утруждать сестер своим сопровождением. И все же кто-то точно увидит, как она ползет вдоль стеночки, подойдет и возьмёт ее под руку. Такое социальное такси: мать Илария, Вам куда? Тут стеночка, держитесь правее. Зарисовка про сострадание…

Впереди 700 км дороги домой. Сердце наполнено любовью. И даже алое дали с собой…

30 декабря 2024 года

Мои монастырские зарисовки. Туман хозяйничал всю ночь.

Сегодня утром отвозила послушницу Валентину на скит. Там она будет неделю жить, помогать матушкам по хозяйству. А Рыжика как оставить? Вот и едет с ней, высунув любопытную мордочку из рюкзака.

Заехали с ней в магазин по пути, а кота в машине же не оставишь. Спрятали его в рюкзак поглубже, он сидит тихо — будто и нет его. Боялись только, что скажут: ну-ка что у вас в сумочке, покажите!
На скиту он уже выясняет отношения с местным котом Чернышом (найдёте его на фото?). А еще, посмотрите, как в окошке часовня отражается…

1 января 2025 года

В монастыре очень много работы. Но такой, что, в основном, не надо сильно думать. Здесь думают за тебя те, кто раздает послушания. Кому-то может показаться сложным, смирить себя, не лезть вперед со своими идеями, никем не командовать…
Сегодня после послушаний в городе (машина с водителем — это отдельная ценность в монастыре), меня отправили в старую трапезную расписывать пряники к Рождеству… Это я наношу сухие натуральные краски из перемолотых бархатцев на глазурь…

Раньше я задавалась вопросом: зачем псалмы Давидовы идут 5+ часов? Кто будет их слушать таааак долго? Оказывается, я… Когда работаешь в монастыре, разговоры не приветствуются, а делать что-то в полной тишине тяжело, каждый звук как гром.
Вчера я провела за росписью 4 часа с перерывом на обед… Но долгая монотонная работа мне нравится. Чего не скажешь о моей спине, конечно! Тут надо быть мощным спортсменом, чтоб хватало сил на все. Находить тонкую грань, чтоб не упахиваться, но и не лениться.

2 января 2025 года

Сегодня так скользко, что тяжело удержаться на ногах, хожу, как пингвинчик…
И ощущение какое-то весеннее. Хотя до весны еще далеко.

Многие думают, что монастырь — это место строгое, закрытое, скупое на эмоции.
Но случаются и нечаянные радости. Сегодня за трапезой на столе трудников кто-то забыл калейдоскоп. Наверно, семья какая-то ела до нас, а потом побежали по делам, как это всегда и бывает. А калейдоскоп остался стоять на столе, притворяясь перечницей.
Сначала одна послушница подошла к нему, повертела в руках, заглянула в окошко. Потом другая, третья. Даже самые старые и строгие насельницы не выдерживали и шептали: дай, дай посмотреть! И как тут сохранять серьезность лица? Сидим, улыбаемся, даже хихикаем…

А уж как отчитали благодарственные молитвы после трапезы — все вокруг него собрались, смеются, вспоминают, у кого какой в детстве был.
— Крути, ты крути! Да не тут! Вот!
Всё же есть в монастыре место и для радости

3 января 2025 года

Сегодня после обеденной трапезы у лавки была какая-то толпа. И я было подумала, что дверь заклинило. Чего они там все скопились? Но оказалось, что это монастырь готовится к Рождеству: поставили еще одну елочку, украсили ее гирляндой и игрушками. А над входом в церковную лавку повесили венки.

 

Тут так принято, все по чуть-чуть да сделают. Но особенно ценно, что даже игуменья Елисавета принимает участие в украшении обители. И в руках ее будто не шарик, а алое сердце — горячее и любящее сердце монастыря.

4 января 2025 года

Вчера все растаяло. Потом подморозило, а сегодня навалило снега.. И еще валит!
Почему-то сразу вспомнился припев этой песни:

В понедельник снег и минус восемь
А во вторник солнце и потоп
В среду непременно подморозит
А в четверг на улице каток
В пятницу туман нередко
А в субботу вдруг дожди
Просто это Питер, детка!
Ты привыкнешь, подожди!

Но есть и плюсы: снегурочка, которая растаяла вчера, возродилась еще краше в новом месте:)

Одно из важнейших событий в монастыре — это облачение. Оно предшествует постригу и утверждает человека в желании остаться в монастыре.
Сегодня мне посчастливилось быть на таком облачении. Одевали Марину Порецкую.
В монастыре много паломников из разных городов, а фамилии не используют почти, всех называют по городам: Сережа Подольский, Лена Чебоксарская. Или говорят: Челябинские едут; Тольяттинские будут — и сразу понимаешь, о ком это. Даже когда читаешь длительные записки или тетради на молебнах, в скобочках часто пишут город (Ульяновск, Новороссийск, Казань) — так проще молиться, о своих.

Что-то я отвлеклась… Марина — приятная улыбчивая женщина, лет 60, приехала в монастырь не так давно, но в её желании остаться никто не сомневался. Она сказу сказала, что ей нужно закончить дела, она очень хочет быть среди сестер.
Теперь же она сидела на лавке в храме, маленькая и хрупкая, теребила пальцы, ожидая этого особенного события. Мать Агния накануне собирала всех словами: пойдемте, когда еще получится посмотреть облачение! И мы шли, но не посмотреть. Многие шли поддержать, быть рядом в такой ответственный момент. Поэтому перед облачением каждый хоть по минутке посидел, постоял рядом с Мариной, приобнял или просто попытался разделить ее переживания, не оставлять одну.

Это только выглядит сурово: насельницы в чёрных облачениях молча сидят на лавках. А на самом деле все молятся. Это чувствуется даже в воздухе, он концентрирован, в таком невозможно упасть, что-то держит.
Игуменья Елисавета попросила всех зажечь свечи — чтоб было торжественно, чтоб запомнилось. А мне еще кажется, что теплый свет свечей добавляет уюта и спокойствия. Вот мы, пришли и стоим рядом, и души наши пылают, дарят свет.
После каждый подошел и обнял, попытался сказать напутственные слова. Хотя мы больше ревели из-за трогательности момента.
И вот, что удивительно: был человек собранный, а теперь будто одно целое — в облачении.

14 апреля 2025 года

 

Вчера, когда ехала в монастырь, наблюдала за природой.
Плотный, но еще белый снег по правую сторону дороги размеренно грелся на солнышке, а слева от той же дороги, буквально в 50 метрах, снега не было вовсе. И там, отвечали белому и холодному яркие желтые полянки мать-и-мачехи. Мётлы тополей, о которых писал Бунин, окрасились в сизо-малиновый и лес, который местами состоял из них, тоже приобретал какое-то вкусное свечение. Сосны рыжели чем-то ярким и жизнерадостным. Даже болота и топи привлекали взгляд своими заломами и чернеющей водой.
Я ехала и думала, что березы, которые еще полупрозрачные, но уже свежие, через неделю будут зеленеть молодыми листьями, что снег сойдет и поля почернеют как болота, а потом оживут. Что красные тонкие линии ив сейчас особо видны и прекрасны — сейчас их время, пока нет листьев.
Юрий Стоянов в одном из интервью рассказывал, как его друг, Илья Олейников, рассуждал о переменах в природе, улавливая эти закономерности, связи. И Юрию Николаевичу, тогда еще просто Юре, казалось это скучным. Они родились в один день, но с разницей в 10 лет — Юрий Стоянов младше. А с возрастом пришло ощущение, что это не просто способ чувствовать жизнь — это попытки ее запомнить, с осознанием, что каждая весна может быть последней.
Мне тоже очень хочется запомнить этот мир, пожить в нем по-настоящему, а не на бегу.

Часы в дороге позади — и я снова в монастыре…
И вот я стою в храме. Нет, сначала я иду в храм и там уже начинаю встречать людей, которых хочется обнять: глазами, улыбкой, руками. Обнимать нежно и радостно или крепко и сильно.
Обычно я приезжала и прибитая усталостью думала: зачем я здесь? Зачем? Где я вообще?! Как меня занесло сюда???
Но с каждым приездом этот вопрос зудел все тише.
А сегодня этого «зачем?» не возникло вовсе. В полутьме вечерней службы я явно различала силуэты: Вот мать Иллария почти дремлет, перебирая четки; вот Тамара подошла к канону и пытается в свете его свечей разглядеть что-то в книге; миниатюрная Марина (которая больше не Марина) тянется к свечному ящику, опершись на скамейку; одиноким солдатом стоит Виталик, чуть раскачиваясь под мерное пение с клироса. Да и сам клирос поет так, что я сразу слышу: сегодня там Матушка, мать Магдалина и мать Агния. Высокий голос последней не спутать ни с кем, но и у других голоса так знакомы и узнаваемы, что перепутать нельзя.
Стояла и думала: какое чувство у меня возникает в монастыре? Что я приехала домой? Нет. Но будто я зашла в гости к давнему другу. Это когда знаешь, куда идти мыть руки, где взять сахар или чайную ложку — и берешь. Когда не спрашивают и наливают мятный чай. Или когда встаешь и идешь мыть посуду — по любви. Или позволяешь мыть за собой — с любовью. И сразу не надо держать осанку, можно расслабиться внутри и снаружи.
В монастыре изменения: двух послушниц одели в инокини и дали другие имена. Тётя Валя стала Николаей, а Марина Порецкая, которую одевали в послушницы в мой прошлый приезд, стала Анатолией. Все пока путаются, но не в старом и новом именах, а путают два новых.
Я, чтоб не путаться, сразу представляю Марину, которая замерла в задумчивости: А на то ли я имя откликаюсь?
Имена могут меняться, но монастырь продолжает жить.

15 апреля 2025 года

Порой появляются такие кадры, несущие что-то большее, чем просто описание происходящего. Конечно, мы сами вкладываем смыслы.
Я хочу рассказать о своем: я вижу ребенка нежного и светлого, еще не стоящего крепко на ногах в этом мире (они не всегда даже до земли дотягиваются). Но опора тут не в земле, а в руке близкого, которую можно держать. И в блеске обручального кольца на пальце женщины. И в тени матушки, стоящей за спиной ребенка. И может даже в плотных мощных спинах стоящих впереди…

 

16 апреля 2025 года

Немного про послушания. Тут всегда нужны руки. Работы много и она не кончается. Но работать наизнос можно день, два, а неделю — упадешь и больше от тебя проблем будет. Поэтому я сразу сказала благочинной, что пару дней не смогу брать тяжелую работу из-за ноющей поясницы.
— Можно мне не на посуду, и не на полы. Остальное смогу.
— А к мать Евсевии, на рассаду?
— Пойду.
В парнике, пристроенном к зданию старой трапезной, жарко и даже душно. Как в парнике, собственно…
Но рассада мне не досталась.
— Таня, помой плиту, пожалуйста, так хочется, чтоб она к Пасхе чистая была…
Плита большая, промышленная, газовая . конфорки из толстого железа. Когда я, постепенно отпуская, попыталась положить одну на весы, те досчитали до 5.5 кг, а потом жалобно пискнули и выключились. Семь? Десять?
Их нужно было петащить в раковину и натирать железной губкой, вымачивать, скрести.
На этой плите мы готовили пряники перед рождеством, и плита пахла жженым сахаром и имбирным тестом. Провозившись 2.5 часа, я отмыла только две трети и силы меня покинули. Но сдаваться не в моих правилах. А вот отложить до завтра…
Договорившись с м. Евсевией, что приду завтра, я вышла и увидела послушницу Машу у дровника бани. Банный день уже был и теперь будет не скоро, на Пасху уже не парятся.
Рассказала ей о своем послушании.
— А..плита… Ее все пытаются отмыть, ни у кого не получается.
Это, конечно, снизило градус ответственности. Но не до нуля.
Сегодня я ее домыла. А еще заодно протерла полы, которые запачкала, перетаскивая железные плиты конфорок.
Вот тебе не полы и не посуда — собрала комбо, сама того не желая. Но в монастыре так всегда. Тут глупо диктовать свои правила. Все само разрешится как надо.

17 апреля 2025 года

Утро началось в 7.30 с пропущенного будильника и упражнений на пресс. Вернее, с попыток их сделать. День третий: мышцы уже болят, а про результат пока говорить рано. И вот лежу я на полу, жалею себя, слабую и несчастную, вростаю в свою немощность, как вдруг звонит мне м. Агния (благочинная), просит отвезти Ксению в больницу.
Ксения — хрупкая молодая девушка, которая почему-то обращается ко мне на «Вы» и бесконечно благодарит:
— Ой, спасибо, а я думала, как бы на соборование успеть, а тут Вы, как здорово! А мне надо кровь сдать, а тут компьютер не работает, анализы придется делать платно, я готовлюсь к операции, все медленно получается. но ничего, не надо роптать, надо с благодарностью жизнь воспринимать. Надо потерпеть — и тогда воздастся.
Слушаю её и думаю: пресс у меня не качается, ага, жалею я себя…
Хорошо, что есть такие встречи.

 

 

17 апреля 2025 года

Это Лёшка, младший сын батюшки. Он увидел, как женщина натирает подсвечник — и тоже решил помочь.
Когда я смотрю на ребенка 2+ с соской, во мне просыпается дефектолог и верещит: неправильный прикус, инфантильное глотание, куда смотрят родители?!
А у родителей почти футбольная команда, они смотрят во все стороны. И уж тем более у них достаточно опыта, чтоб понять, когда отобрать соску.
Стою, наблюдаю, сканер дефектолога не выключается, но на беззвучном режиме.

Тут Лёшка разглядел свое отражение в отполированном подсвечнике и через мгновение предложит ему свою соску…

18 апреля 2025 года

Тут много пожилых трудников, послушниц. И всегда появляется желание всем помочь. Но этого делать нельзя, потому что послушания распределяет благочинная, структурируя бесконечный хаос. И если делать то, что вздумается, то хаос этот будет множится.
Как бы тяжело не вздыхали трудники — это их труд. Нет, я, конечно, все равно останавливаюсь или чем-то помогаю, если по пути. Особенно когда нужно что-то тащить.
Но бывает так, что мои послушания расписаны чуть ли не по минутам, а отвлекшись на кого-то эта выстроенная цепочка рвется.
Но есть очень действенный способ успокоить совесть: Господи, помоги рабе божей, дай ей сил, сохрани спаси и помилуй.
Сегодня я перебирала луковицы и наблюдала, как Тамара, охая и крехтя, рыхлит ей выделенную клумбу: медленно, с остановками, но неотвратимо, продвигается вперед.
И, когда силы уже закончились, она пошла дальше по своим делам.
А потом мимо пробегает Иринка и говорит мне: это ты что ли клумбу так прополола? Красота какая!
А я говорю: нет, Тамара. Какая молодец она, да?
И сразу тепло так стало: что они любят друг друга, что замечают такие повседневные мелочи.

19 апреля 2025 года

В монастыре молятся за воинов. Бесплатно. Каждое воскресенье читают акафисты прихожане, сменяют друг друга.
Мне было это странно и чуждо, но в один из приездов меня поставили на акафист. Читай, говорят, молись. И я, знакомая с Псалтыри, подумала, что будет так же: кусочек текста, имена, кусочек, имена…
Но только в монастыре я осознала, как много этих воинов. И после акафистов ко мне пришло принятие: надо молиться за них, чтоб они были живы.
На днях после трапезы мы молились о воинах и мне в руки попала записка, где вместо имен — позывные. Странно это и чудно́. Но это своего рода свидетельство времени.

20 апреля 2025 года

Все же Пасха в монастыре — это что-то особенное. Но понять это можно лишь будучи частью, хоть маленькой, но крупинкой монастыря.
И, прожив страстную, приближаясь с каждым днем к Пасхе, готовясь к ней в делах повседневных, обыденных и поначалу даже незаметных, не соотнесенных с самим этим днём, в эту главную ночь приходит понимание той самой Пасхи Красной.
В этом есть невероятная сила прихода, единение в вере, надежда на то, что воскреснет Бог — для мира и для каждого стоящего в храме. И радостно видеть, как озаряются лица, как светлеет вокруг от свечей, от света причастников.
Для меня эта Пасха именно Красная. Можно ли это передать через фото? Видео? Стихами? Вряд ли.
Но вдруг получится увидеть и прочитать между строк радость?
Оставлю в комментариях стихотворение и фото.
Христос Воскресе!

Пасха красная, Пасха разная,
Все мы равные пред Тобой.
Пасха страшная, Пасха страстная.
Сын воскресший, любимый Твой.

Храмы красные, люди красные,
Пост закончился — красный стол!
Все мы разные, все мы радостны:
Благодатный огонь сошел!

Лица красные, свечи красные —
Вокруг храмов рекой текут.
Души чистые и прекрасные!
Боже, благий, Ты с нами — тут!

 

21 апреля 2025 года

Наверно, будет еще несколько постов про монастырь. Невозможно все отрефлексировать сразу, обо всем написать. Но хочется запомнить, оставить не только в сердце.

На Пасхальной службе для меня по-иному раскрылся отец Владимир. Он не так давно в монастыре, службы ведет медленно, иначе, чем мы привыкли. Поначалу даже путался, читал из алтаря одно, матушки на клиросе пытались другое петь. Но сейчас синхронизировались. Говорят, что очень строг на исповеди. Не дает причащаться тем, кто накидывает на брюки юбку. При мне строго и почти грубо послал женщину в конец очереди на причастие, потому что сначала причащают монахинь, потом мужчин. Правильно, по сути, но можно и мягче… Или он идет по храму и кадит храм, а другие идут и кадят прихожан тоже. Кажется, что он очень каноничный и суровый в своих суждениях и представлениях о церкви. Другие батюшки, служащие в женском монастыре — именно батюшки, а он отец Владимир.
Это я его не ругаю, но рассказываю, какой он, чтоб было понятно.
Когда батюшки на пасхальной службе переоблачаются, бегут по храму и кричат «Христос Воскресе!», батюшка Сергий делает это непрестанно и храм гремит, он меняет интонации, меняет направления движения и прихожане почти смеются, отвечая ему. А отец Владимир будто отмечается на точках:
— Христос Воскресе! — у алтаря.
— Воистину воскресе! — вторит толпа и потом образуется какая-то неловкая пауза, пока отец Владимир добирается до следующей точки.
Но в этот раз было видно, как он зажигается радостью и на втором проходе уже все чаще и чаще восклицает «Христос воскресе!» — будто диалог образуется.
В эту пасхальную ночь мне дали особое послушание: привезти на службу мэра, Нину Ивановну, и потом вернуть ее домой в 3 часа ночи, потому что она в 4 должна была выехать в Москву. Мы обе причащались утром, а по пути в храм я поселила в ее голове мысль, что хочется и ночью: исповедь не нужна, последование читать заново не нужно.
Служба была насыщенная. Но мои переживания, успею ли я причаститься, к двум часам ночи стали уже явными. Мать Магдалина заверила меня, что попросит батюшку причастить меня отдельно, если я не успею. Но это было бы неловко.
И вот 2.45, мы уже готовы причащаться, Нина Ивановна нервничает, стоит в начале очереди — причащать будут из двух чаш, но еще читают послания епископа, митрополита. Меня поставили сразу за ней хвостом, я будто при ней, но на мне не написано, что я водитель мэра. Переживаю. И тут нам с другого предела машет м. Арсения: идите сюда! Тут быстрее пройдете! А я понимаю, что там стоит отец Владимир. Страшно получить!
И мы с Ниной Ивановной идем к нему, и перед монахинями даже, которые нас пропускают, причащаемся. А он просто причащает, и даже в глазах у него нет того привычного холода.
Пасха…

Мы вылетели из храма, побежали к машине и даже проехали через ворота, которые в это время обычно закрыты. В 3:03 Нина Ивановна была уже дома. А я возбужденно-восторженная тем, что везла мэра, что причащалась среди первых, мчала в монастырь. Без гордости, но с радостью. И, когда я через 10 минут от выезда, вернулась к воротам и обнаружила их закрытыми, меня это скорее вернуло в реальность: все сложилось как надо, а теперь смиренно поставь машину за стеной монастыря и иди молиться дальше.

Выложу в комменты фото с батюшками и видео с их переоблачениями.

Дополнение от 26 апреля 2025 года

Смотрите, смотрите! Это же я стою и пою! Я, конечно, подстать своей лососёвой футболке: не могу выбрать, то ли покраснеть окончательно, то ли побелеть от страха. Но пою!
Меня Иринка утащила к клиросу. Говорит: пойдем с нами петь! Дали мне текст, к счастью, на русском, и мы стояли, пели. Рядом со мной мать Арсения тоже стояла, опершись на палочку. Ей тяжело стоять было, даже очень, но она все равно с нами пела. И батюшка из алтаря нам отвечал, а мы ему. А матушки на клиросе смотрели на нас и улыбались. Пасха радостная!
Я как-то узнала, что прихожанам можно тихонечко петь то, что поётся на клиросе. И следить по тексту службы, даже в телефоне.
Это так здорово, погружает в службу!
А петь я начала после своего первого соборования. Со мной стояла мать Августа, которая работала в музыкальной школе и имеет невероятно красивый голос. Я качалась, как листик на ветру, ножки не стояли, ручки свечку не держали. А она стояла рядом и пела: «Помилуй мя Боже, помилуй мя Владыко, помилуй мя Святый» — и в этом было столько силы! Даже мне хватало. Вот я и поняла, что петь надо — для тех, кто рядом, чтоб они тоже стояли.
Мне особенно нравится на причастии петь. Очередь часто длинная, мы одно и то же друг другу вторим: «Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите». И когда уже силы покидают петь, во мне будто открывается второе дыхание, песнопение идет изнутри, так ладно, уверенно и с каким-то внутренним спокойствием. И думается мне — нет, даже слышится! — что это не я пою, а моя прабабушка, которая когда-то давно пела на клиросе в храме.
И она же со мной поет «Богородичную», когда мы в монастыре идем вечером крестным ходом вокруг храмов.

***

Коты в монастыре — это отдельная история. Кошачьи тропы особенно видно зимой, когда выпадает снежок. Маленькие следы расчерчивают территорию уверенными линиями. В теплое же время года коты смотрят из каждого закоулка. Какие-то пугливые и не подпускают близко, а кто-то даже дает себя погладить.
Коты греются на клумбах, пьют из прудиков и фонтанов.
Котов, к сожалению, подкидывают в монастырь регулярно. Окормлять их нет никаких сил, топить тоже нельзя — вот и гуляют по территории. Иногда их вывозят в город, чтоб они нашли новых хозяев. Но чаще они становятся дворовыми.
Алатырь вообще-то, в основном малоэтажный, целые улицы из частных домов, так что принадлежность кота к дому или двору условна.
Но в монастыре я знаю трех котов. Или, как поется в известном мультике: три кота, три хвоста. Два кота и кошечка.
Первый мой пушистый друг — Винтик. Это кот м. Магдалины. Он холёный, тяжелый и бесконечно мягкий. Его светло-рыжая шерсть неизменно обильно покрывает одеяние Магдалины. Хвост у Винтика короткий — это генетика, отличительная черта котов-крысоловов. Впрочем, сытая жизнь Винтика не очень располагает к ловле мышей, он чаще с ними играет.
Еще один мой пушистый друг — Рыжик, кот инокини Николаи. Когда она еще была тетей Валей, мы жили в одной келье, а Рыжик при нас. Он, наверно, распознает кошатников сразу, поэтому в первую нашу встречу устроился в ногах на моей постели и спал так почти все мое прибывание в монастыре. Он царапка и кусака, но его лапки мягкие и нежные, а зубы он не сжимает вовсе, больше облизывает. А еще этот хулиган очень любит открыть лапкой дверь во владения Винтика и сожрать весь корм. Это Рыжика возили на скит в рюкзаке и он забавно высовывал свою пушистую голову.
И, наконец, Мурка. Или Машка? Кошка которую держат от мышей и крыс в монашеском корпусе. Но это официальная версия. На самом деле эта статная особа с длинной пушистой шерстью и элегантным ошейником вальяжно ходит везде, каждый вечер выбирает, у кого из матушек будет ночевать. Кошка — это умягчитель душ. И даже самые суровые монахини тают и начинают улыбаться. А уж какие угощения ей порой перепадают! Не знаю, байка ли, но говорят, что ей специально некоторые матушки покупают курочку, креветочки и даже икру (но вроде не красную всё же). Она не дается гладиться, меня не признает и лишь иногда разрешает сфотографировать издалека. Впрочем, ее есть кому любить.

22 апреля 2025 года

Мои поездки в монастырь не считаются для меня состоявшимися, если я не бываю на скиту. Обязательно надо выбраться: с кем-то или даже одной.
Но обычно мои приезды не включают трудничество. Я там гость. Иногда фоторепортер. Хотя, чем больше я становлюсь своей, тем больше мне доверяют — и работы тоже.
При мне освящали часовню, я с матушками сажала тюльпаны у этой часовни. Мне даже позволяют войти в хлев к животным, дают сфотографировать их.
Там живет любимая мать Нина, которую я очень люблю обнимать. А она каждый раз тушуется, отстраняется, переживая, что от нее пахнет хлевом, сеном, навозом. Но, вопреки ее смущению, хочется ее обнимать еще дольше и крепче!
Как-то мне доверили сделать фотографии в козлятнике. Я вошла и почувствовала этот приятный пряный запах сена и у нас с мать Ниной состоялся такой диалог:
— Как здорово тут пахнет!
— Да? Я не чувствую же.
— После ковида, да?
— Нет, вообще, с рождения. Очень редко, когда Господь запахи открывает. Помню вот запах маминых духов…
Недавно мне попалось интервью с космонавтом Константином Борисовым. И он рассказывал, что в невесомости почти никогда не чувствуешь запахи, если только молекулы пара, например, от кофе не залетают непосредственно в нос. Помните, в ковид как было грустно без запахов? А еда в космосе всегда такая, не с таким ярким выраженным вкусом, как на земле.
То есть, моя милая мать Нина, почти космонавт! А еще она каждый раз переживает из-за того, что от нее пахнет коровником, а сама этого запаха не чувствует!
Это же тоже про любовь к ближнему.

Эти яркие моменты — часть жизни в монастыре. Каждый день приносит свои радости, заботы и воспоминания, которые крепко связывают нас друг с другом в этом удивительном месте. Монастырь не только дарит умиротворение, но и согревает сердцем, наполняя душу светом и надеждой.